— Я — Тур, не могу. Под нами колонна наших на дороге, уйдем — ее побьют. Лучше вы подходите к колонне, тут какой-то чудак из пулеметов по немцам стреляет, защитит если что…
Кто-то коротко хохотнул в эфире.
— Тур, я — 22-ой. Вас вижу, подхожу. Бензина мало, минут на пять…
— 22-ой, вас понял. Пройди над колонной, шугани худых, я лезу вверх.
Вон и пара Рукавишникова.
— Блондин — сбор! Пара Толи подошла и заняла свое место. Немцы делали какие-то перестроения километрах в полутора и метров на пятьсот выше нас.
— Заходим от солнца, бьем одновременно, держим строй. Пошли!
Но немцы, заметив, что мы готовим атаку, восторга не испытали, и, выполнив одновременный разворот, дружно вышли из боя. Гнаться за ними у нас никакого желания не было.
— 22-ой, фрицы уходят, беги на посадку, мы прикроем!
— Понял, спасибо!
Звено второй эскадрильи бодро понеслось на посадку, благо аэродром отсюда уже видно. Должны успеть. Мы звеном прошли над нашей колонной — слава богу, все целы. Еще раз проверить — немцы ушли? Ушли. Так, сколько на земле костров? Пять! Здорово! А ведь наши все целы. Ну, относительно целы, понятно… Мне досталось, и Демычу наверняка перепало. Но мы живы и летим, а они — догорают на земле. Вот так-то!
— Отходим домой! Усилить осмотрительность в воздухе! Блондинчик, стань выше на солнце.
— Исполняю… Дед ты наш, с молнией…
— Отставить посторонние разговорчики! Заходим на посадку.
Уф-ф-ф, все!
***
На земле выяснилось, что нас самым бессовестным образом обокрали. Можно сказать — залезли в карман звену при ясном свете белого дня. Оказывается, эта колонна и пехота на дороге подтвердили нам лишь трех сбитых. Да-да! Трех! Один, мол, упал из-за столкновения с подбитым самолетом (на самом деле — так оно и было, чего уж тут…), а одного 110-го этот наглый расчет счетверенного "максима" из колонны посчитал своей добычей! Что бы вам пулеметной лентой подавиться, жлобы пехотные! Надо же придумать — 110-ку они пулеметом сбили, ворюги! Да она дымила, как паровоз "Ф. Дзержинский"!
Но — делать нечего! Пусть так и будет. Тем более что немцев мы подловили хорошо, можно сказать их доставили нам на дом! Взлетели, постреляли, попотели от страха — и на посадку. Боевой вылет завершен. И тут же — подтверждение о сбитых. Все быстро и красиво. Вот только самолеты нам с Демычем попортили. У меня шесть дырок от пулемета бортстрелка в фюзеляже, и у Демыча — с десяток пробоин от очереди мессера. По паре пулевых отметин привезла пара Блондинчика. Не смертельно, но обидно и как-то неловко… Как это со мной могло так случиться? Надо же таким дураком подставиться под очередь… Хотя, — там такая каша была. Строй 110-ок распался, они все кто в вираже, кто в наборе, кто в пикировании… Откуда мне прилетело — я даже и не видел. Но все равно — это плохо и очень опасно. Раз не видел, значит — не мог среагировать, значит — могли убить…
Мне вдруг стало страшно, да не по-детски так страшно, аж зубы лязгнули. Я впервые понял, что это не игра, эти бои — не виртуальные, а самые, что называется, реальные, и пули тут немецкие — реальней не бывает… Бр-р-р, я снова вздрогнул. Кто-то хлопнул меня по плечу.
— Не кручинься, добрый молодец! Ничего твоему деду не сделали страшного. Щас пробоины залатаем, тяги посмотрим, да и не задели там пули ничего важного. Скоро твой дедушка будет здоров!
Это инженер меня так подбадривает. Ну и хорошо… Да, а пословица-то верна. "Не рой яму другому…" Как я Толе повесил "Блондинчика", так и мне, чувствуется "Дедушку" прилепили. Ну, что ж, вполне подходящий позывной. Особенно — если учесть, сколько мне в сумме лет набежало…
Решено! Буду зваться "Дедом"!
Глава 11
Завтра праздник — 7 ноября 1942 года. Уже забытый в моем двадцать первом веке праздник. Годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Сейчас, когда до Дня Победы еще ой как далеко, — это главный праздник страны. И долго еще будет главным праздником. Какая это будет годовщина, кстати? Ах, да, — 25-я. Сегодня, значит, в Москве будет торжественное собрание, Сталин выступит с речью… Вот не помню — где будет проводиться торжественное собрание, в Кремле, что ли? Уж, наверное, не в метро, как в 41-ом. Надо бы послушать. Вот странно… Сталин там, в Москве, во главе партии и страны, Верховный Главнокомандующий… И я живой этому свидетель. Интересно-то как! А завтра — торжественное мероприятие в полку. Как водится — с подведением итогов: доклад, стол, скатерть, графин на столе, наверное… Будем поглядеть. А речь ИВС надо обязательно послушать, это, считай, директива и программа действий по всем направлениям жизни и деятельности, в том числе и на фронте.
Вечером в полку был проведен короткий митинг. Командование поздравило личный состав полка с наступающим праздником, пожелало ему новых боевых успехов и достижений. Нас проинформировали, что метеорологи погоды на завтра не дают. Будем сидеть на земле. У летчиков будут тактические занятия до обеда, технический состав занимается работами по своим планам. Затем — торжественный вечер, подведение итогов боевой работы полка за истекший период и праздничный ужин. Разойдись!
Я посмотрел на небо. И верно — назвать это погодой можно было только с большого бодуна. Низкое свинцовое небо вызывало одно желание — выпить сто грамм, накрыться одеялом, сверху еще и шинелью — и провалиться в сон, часиков этак на двенадцать.
— Что выискиваешь, Туровцев? Нету там никого, никто по всему фронту не летает. Отдыхай, истребитель. Хотя, слушай, какой ты истребитель? Тебе, Виктор, может во фронтовую разведку перейти? Второго пленного на аэродром притащил, впечатляет!
Это ко мне подкрался незаметно капитан Иванецкий — наш особист и моя головная боль. Конечно, боль. Только и думаю — как бы чего бы ни ляпнуть в его присутствии. Да и без него тоже… Информаторы у него, считай, в каждой эскадрилье есть, "освещают", небось…
— На, держи. Подарок тебе разведчики передали за немца. — Иванецкий протянул мне немецкую коробку от противогаза, в которой что-то брякало и перекатывалось.
— А что это, Сергей? — вяло поинтересовался я. — Прикол какой? Чего это разведчики мне подарки стали дарить?
— Да это я их просил, уже недели две как сказал поискать для тебя патроны к твоему "Вальтеру". Ты ведь из него еще ни разу и не стрелял, так?
— Так, — немного удивившись, сказал я, — не стрелял. Да и зачем летчику из пистолета стрелять? У него пушка есть. А пистолет — так… застрелиться, чтобы в плен не попасть…
— Ты это мне брось, Виктор! Застрелиться! В плен! И думать не моги! Ты летчик, командир звена — плен не для тебя. И личным оружием ты должен владеть на зависть всем подчиненным. А ну, пошли!
— Куда?
— Пошли-пошли… Стрельнем пару раз, посмотрю я, на что ты годишься.
Мы не торопясь побрели по снегу к самодельному тиру. Нужно сказать, летчики стреляли из пистолетов довольно часто, и патроны были, и желание. Да и молодые ведь все… Так что — пуляли старательно и артельно — "все в дыму, война в Крыму". Тир сделали, в тире любовно смастерили разные хитрые мишени. Например — дернешь за веревку, а у забранной тёсом стенки-пулеуловителя на шнуре поднимается с десяток пустых и раскачивающихся консервных банок из-под тушенки. Стреляй — не хочу! Были среди нас такие мастера, так гоняли пулями эти банки — любо-дорого посмотреть! Иному спецназу — осназу так стрелять не стыдно.
Уже довольно заметно стемнело, когда мы с Сергеем встали, как дуэлянты какие, прости господи, перед мишенями. Ну, понеслась!
Мой "Вальтер", как мне показалось, бил резче и звонче, чем ТТшник капитана. Банки прыгали и скакали на своих шнурках. Отработанные гильзы слабо бились в брезентовый полог, защищавший стрелков от ветра.
— Еще по обойме, заряжай! Снова — бах, бах, бах!
— Кончай, Серега! Ты что, меня к заброске в немецкий тыл готовишь, что ли? Так знай — я туда не пойду, не мое это дело! Моя стихия — небо! "Там где пехота не пройде-е-т, где бронепоезд не промчится, суровый танк не проползет, там пролетит ста-а-льна-я-я птица!" немузыкально проорал я, всаживая остаток обоймы в прыгающую под пулями банку. Вот, теперь еще пистолет чистить…
— Да, пожалуй — хорош… Настрелялись… Мастером я тебя, конечно, не сделаю, но стрелять ты умеешь.
Я настороженно замолчал, пристально вглядываясь в честные глаза контрразведчика. Зачем он употребил слово "мастер"? Опять, что ли, регистраторы пожаловали? Да вроде нет… показалось… совпадение. Хотя, чего мне бояться? Захочет Регистратор поговорить, он в любом обличье подойдет, будь то хоть особист Серега, хоть комполка Артюхов. И нечего зря дергаться.
— Да, Сергей, пошли. Замерз я. Да и скоро Сталин выступать будет, нужно послушать. Приходи к радистам, хорошо? Вот и договорились.
***
…Слабый динамик приемника с трудом передавал звуки большого, наполненного людьми помещения. Гул, фон людских голосов, какой-то бумажный шорох… Вдруг залпом вспыхнули аплодисменты… Видимо появился сам…
